спустя считанные минуты самообладание стекает с лица как неудачно наложенный грим. сатурн решительно отказывается от аперитива и сразу же переходит к entrée. в меню сегодня фьюжн, подача авторская — каре бедренной кости с сальсой из содержимого желудков ( паразиты от религии выбирают френч-доги с заправки теско ), слегка ферментированной печенью, припущенными сухожилиями и потофё из требухи под соусом из свежей, горячей крови. он расправляется с угощением быстро и бесцеремонно, поспешно. дорвался, думает джеймс, наблюдая за процессом с лёгким отвращением. он морщится в ответ на особенно звонкий хруст, игнорирует бурление в глотках и шумно прогоняет из лёгких тошнотворный тяжёлый запах одним продолжительным выдохом. чем бы дитя не тешилось, лишь бы хьюго не включало.

блядь.

вместо дижестива происходит ритуальное омовение. отец прикрывает глаза и медленно потирает бороду, взывая к внутренним резервам терпения самой высокой концентрации с добавлением «да и похуй», но ёмкость оказывается практически пуста — на дне показывается издевательская надпись «твой сын — чудовище из-за тебя, тварь ты безразличная». лицевые мышцы коротит болевой импульс, сатурн теряет интерес к своим объедкам и неизбежно переключается на главный раздражающий фактор. джеймс на мгновение теряется между демоном и сыном, законным неприятием и неистребимой связью на всех уровнях его существа.

сознание по привычке услужливо даёт случайную вспышку родом из девяносто восьмого в самый неподходящий момент: хьюго изумлённо смотрит на воздушный змей и указывает в небо пальцем. глаза у змея авторские, безнадёжно кривые, но выведены старательно. взгляд хьюго чистый, открытый, без оговорок, прежний ярко-голубой давно сменился неописуемой глубины тёмно-серым с неуверенными проблесками зелени — нынешний кромешно-чёрный грубо кромсает память и извращает черты, словно неизлечимая болезнь, смертельный недуг, старательно культивированный в лаборатории родственных чувств в питательной среде из самолюбия, отрицания и гедонизма. джеймс отвлекается в полугипнотическом личном кошмаре. сатурн, кажется, делает щелчок.

— нет.

подонок успевает продемонстрировать хьюго свои успехи буквально за считанные секунды — или отцу только видится — и возвращается вновь. внутри что-то обрывается в ебать её бездонную пропасть. демон устраивается у ног, цепляясь за джеймса хищной хваткой. в голове мечутся варианты аварийной эвакуации никчёмных остатков самообладания сына — упечь сатурна в насильственную гибернацию и убедить, что вся эта кровь просто приснилась. перебить уроду его метафизическое естество хорошо отточенной формулой, убрать бардак и переписать память хьюго чужим вмешательством, рискуя ещё сильнее. указать проклятой хтони на её законное место под толстой подошвой ботинка и сделать вид, что ничего не было. решения одно охуительнее другого. десятилетия практики who?

оказывается, мастерство, помноженное на отцовство, даёт эффект, угрожающе близкий к нулю.

извращённый родной-чужой голос впивается в нервы клеммами, сатурн любезно пускает по сети электрический ток. температура даёт разовый скачок до ста тридцати по цельсию. джеймс вспоминает — просто выключить не удастся. досыта наевшись аварийными откатами системы в каждой мало-мальски угрожающей ситуации, демон предсказуемо гарантировал тотальный пиздец при следующем же неуважительном обращении с его тонкой натурой. джеймс был склонен ему верить. руки окрашиваются в тягучий тёмно-красный. он кладёт руку сатурну на плечо и с силой притягивает его ближе:

— если ты, сука, не понял, я повторю: ещё одна выходка в его сторону и я найду способ сделать тебе очень больно. не знаю, как, но найду.

тихие, едкие слова падают сквозь плотный оскал прямо ему на ухо. взгляд мечется в полумраке в поисках якоря, но не находит ничего, кроме развороченных тел.

— купи, хули нет-то. буду смотреть и вспоминать, какой ты дурачок угашенный, — потенциальная энергия братской любви мгновенно перерождается в кинетическую, и тео ловит свой заслуженный подзатыльник — звонкий, крепкий, образцово-показательный. textbook. восемь из десяти. — только самый красивый чтобы, понял?

жёсткий диск пишет секунду за секундой и бережно складывает в архив новые слои воспоминаний. все тупые дурачества, все стрёмные рожи, все задумчивые взгляды и жесты, заученные наизусть. дебильные мемасы, кривые съёмки лайвов, сторис «только для друзей». гениальные идеи новых проектов под кислотой в пятом часу утра. черновики статей. шестой сезон «игры престолов» запоем: — что это за чел, ещё раз? — серьёзно? ты опять всё проебал? синяки и море крови из разбитого носа на выходе из мошпита. пережжённый кофе в облезлом дайнере на жёстком отходняке. белую утку, спизженную из централ-парка. семьсот сорок три отправленных трека. бесконечный трёп в дискорде под очередную катку в «овервотч». макс по привычке поджигает хранилище каждую третью субботу месяца, но оно всякий раз выстраивает себя снова. ah shit, here we go again. просто скажи мне, как от тебя отделаться? как мне от тебя отделаться?

через площадь протянуты разноцветные гирлянды — они отражаются в стёклах очков, когда тео задирает голову, чтобы посмотреть на небо. белый, жёлтый и холодный голубой. сука, прекрати. перестань, хватит. жгучий стыд подкатывает к горлу как хроническая изжога. чувствовать себя текущей девятиклассницей в неполные двадцать восемь — так себе вариант для альтер-эго. свали ты в анкоридж снимать северное сияние и крутить хвосты собакам. или собери хронику рейда калифорнийских байкеров — от одного побережья до другого через «библейский пояс», подрывая днище добропорядочным протестантам. поднимись на эверест. поезжай в якутию как том харди. ну, или хотя бы просто. найди себе. другую. редакцию.

сделай маленький шаг для одного человека и гигантский скачок для всей грёбаной френдзоны.
просто исчезни.

— сегодня разгон. отметим завтра после приезда. я, блядь, не хочу, чтобы вы всю машину им заблевали. алло! это тебя в первую очередь касается!

oh well then.

он толкает оператора в спину и вслед за ним проваливается во влажный полумрак. духота и сладковатый запах моментально забивают ноздри. бесконечный парад самозабвенной аутоагрессии замедляет ход и встаёт на вынужденную стоянку. сорок три градуса лево руля по компасу. притравить якорь. отдать. волшебный дымный montelobos влетает в глотку и наконец-то равняет температуры внутри и снаружи. лёгкая анестезия смахивает с тела изматывающий жар, и макс блаженно прикрывает глаза. только бы завтра ему стало хотя бы немного лучше. но отчего-то кажется, что будет ровно наоборот. он сосредоточенно сдирает с предплечья тонкий кусочек обожжённой кожи и мимоходом бросает взгляд на тео:

— да бесит просто. можешь не смотреть.